– И этот щит – Верховный Маг? Но ты назвал предсказание своим страхом! – я продолжала настаивать. – Тебя пугает такое будущее?

– Конечно. Кому нужны новые катастрофы? Думали, что когда ваш халиф попытался уничтожить династию Ронарских, а мой отец это остановил – тогда предсказание и сбылось. Но потом начались бесконечные военные стычки, эпидемии, стихийные бедствия, какие-то магические всплески. Больше похоже на начало, чем конец событий. Кто знает, может, оракулы еще ждут своего часа, когда их слова мы увидим на деле? И они там явно крепко сидят на листьях дорланова древа, если дополняют свои россказни новыми деталями – одна другой хлеще. В итоге не знаешь, чему верить и что именно из этой многословной болтовни сбудется, а что останется допустимой погрешностью ясновидения. Но катаклизмы и эпидемии мы отрицать уже не можем.

– Подожди… Ты поэтому выбрал эпидемиологию? Хочешь помогать своей семье хотя бы знаниями?

Он вдруг отстранился:

– Слушай, Синица, ты такая забавная, когда напьешься. Еще по глоточку? А то ты уже почти забралась на меня.

– Ой, – я тоже отодвинулась, не заметив, что в порыве любопытства слишком сильно подалась к нему.

Вновь уставилась в бесконечное зелено-синее пространство, чтобы скрыть эмоции. Он в курсе роли своего отца! Он в курсе всех подробностей, которые принесли в Совет Знающих оракулы больше двадцати лет назад. Вполне возможно, что мы слышали одно и то же предсказание с разных сторон, какие-то детали неизвестны нам, а какие-то – его семье, но суть одна. Вообще-то, это сильно усложнит Ирме задачу, ей будет сложно подвести Лорана к нужной мысли, когда он в общих чертах уже предупрежден. Будь я оракулом, то всем вовлеченным передала бы лишь часть предсказания, чтобы общее дело не пострадало из-за личных интересов. Да, катастрофа – уже реальность, а не призрачные страшилки, до полного прорыва пройдет максимум несколько лет, но у мира уже есть щит против напасти – Иниран Ронарский. Он остановит катаклизм, но сам неизбежно погибнет, пропустив через себя немыслимую силу. Для того и был рожден, но смерть всегда кажется несвоевременной. И потому вряд ли побежит добровольно на заклание, особенно ради спасения земли, которую искренне ненавидит.

Но все же хороший выдался день, полезный для размышлений. Да не оскудеет наша плоская фляжка, так удачно развязывающая языки.

– Если ты закончил, открывай портал, – попросила я после долгой-долгой тишины, которая становилась уже двусмысленной.

– Зачем возвращаться сейчас? – лениво уточнил Лоран. – Когда еще получится выбраться?

Вообще-то, мне тоже не хотелось уходить отсюда, я просто так спросила – чтобы не остаться инициатором задержки. И теперь дала себе волю откинуться на спину, распластаться на прогретых камнях, раскинув руки и глядя теперь только на небо. Хорошая гора, для этих мест – просто роскошное место, лучше может быть только дома. Где-то в лесу на склоне ревут оборотни – все же они именно там устроили тренировку, а Лоран молчит, не спрашивает и не донимает, что сразу сделало его великолепным собеседником. Вино расслабило мышцы, напрячь я могла теперь только лицо, которому очень хотелось жмуриться от короткого счастья.

Лоран тоже лег на спину – вероятно, пытался угадать, что я там в выси пытаюсь интересного рассмотреть. Звук его движения вынудил и меня вспомнить, где нахожусь. Я явилась в академию не для радости, а для сбора любой информации, потому заставила себя хоть немного сосредоточиться и спросить будто невзначай:

– Лоран, расскажи о своем отце, если это не секрет.

– А что рассказывать? – так же беззаботно растягивая слова, отреагировал он. – Отличный отец, обожает мать и меня, немного эгоистичный, как часто случается с настолько могущественными людьми, но ради своих мир перевернет. Так что если ты дальше придумала шутить о моем трудном детстве, ставшем причиной моего характера, то сразу мимо.

– Да нет, лень шутить, – честно призналась я. – Просто интересно, каким может быть человек, которого официально все жители света признают самым сильным за тысячу лет. Он тоже ненавидит халифат?

– Ну уж точно большой любви не питает, – усмехнулся Лоран. – И особенно настороженно относится к тем, кто продолжает называть Оланир халифатом – так и веет революцией на приграничной территории.

– Да брось, это из-за того, что я жила далеко от центра событий. На окраинах люди поколениями перестраиваются на новый лад.

Но Лоран, кажется, и не думал злиться:

– Тогда твоя очередь, Синица. Как умер твой отец? Что с ним случилось?

Я задумалась. Рано или поздно Лоран узнает ответы на эти вопросы, но сейчас лучше его лишний раз не тревожить интересными сведениями. Если Ирма его будет обманом заманивать в нужное место, то зачем же прямо сейчас о том месте вещать? Это точно не моя задача, зато может стать моей ошибкой. Но Лоран воспринял мое молчание по-своему:

– Видимо, тебе трудно говорить о нем. Я так понимаю, он был хорошим человеком, раз его утрата так сильно тебя давит.

Это был не вопрос, потому я снова решила промолчать. Разумеется, отец меня любил, но сложно назвать его идеальным родителем – Воронов не балуют, не нежат и не целуют в щечки, когда те ударятся. Отцы строги к будущим воинам, а уж к своим детям – строги втройне, чтобы никто не обвинил в предвзятости. Я не могла бы назвать папу добрячком, но считала настоящим героем, а мир именно таков, что без нужного хладнокровия и капли жестокости больших дел не совершишь. Лоран не принуждал ничего больше говорить, а молчание между нами прямо перед этой небесной пропастью мне нравилось чрезвычайно сильно, даже на кончиках пальцах щекотало восторгом.

Однако через некоторое время Лоран перекатился и навис надо мной сбоку, закрывая головой часть бесконечной синевы. Я скосила на него взгляд, не забыв о саркастичном тоне:

– По-дружески общаться не получилось, попробуем целоваться? Мне лечь поудобнее, притвориться лапусечкой, или и так сойдет?

– Да ну тебя, Синица, – он почему-то улыбался. – Но раз завела тему, уточню – у тебя в Оланире не остался какой-нибудь парень или жених?

– Сомневаюсь, что тебя это вообще касается.

– Не касается, – легким ветерком дыхания признал он.

– Тогда укладывайся обратно. Ты мне вид загораживаешь. Клянусь, я ни разу не видела такого синего неба без единого облачка. Кстати, тоже в тон твоих глаз, раз уж ты спрашивал. Кажется, именно в такой цвет окрашено счастье.

– Синица, это нормально, что я часто слышу в твоих словах намеки, а потом долго не могу понять, почему ты их так преспокойно раскидываешь и будто сама не замечаешь?

– Ненормально, Лоран. Но не волнуйся – я вообще за тобой нормальных поступков не замечала. Не загораживай небо,